918a3b05     

Станиславский К С - Работа Актера Над Собой



К.С.Станиславский
Работа актера над собой
ПРОФЕССИЯ - АРТИСТ
Лев Толстой, как известно, сознавал свое присутствие в мире с ранних
младенческих месяцев. Помнил, как невыносимо тесно было ему в свивальниках,
как хотелось выпростать руки и крикнуть людям, связавшим его, что делать
этого не нужно. "Это было первое и самое сильное мое впечатление жизни. И
памятно мне не крик мой, не страдания, но сложность, противоречивость
впечатления. Мне хочется свободы; она никому не мешает, и меня мучают" .
Нет никакого сомнения, что младенец кричит голосом старика Толстого. Но
тут ведь и важен не столько факт соответствия "противоречивого" впечатления
и реальной душевной жизни, сколько факт преображающего сознания художника. В
глубинах эмоциональной памяти писатель обнаруживает первообраз судьбы. Он
обнаруживает "сверхзадачу" будущей жизни и даже ее "сквозное действие", как
мог бы, вероятно, прокомментировать воспоминания Л. Н. Толстого его младший
современник, Константин Сергеевич Станиславский.
В художественной исповеди Станиславского, на первых же страницах книги
"Моя жизнь в искусстве", мы можем прочитать воспоминание о его собственных
"свивальниках", об одном из самых сильных детских впечатлений, сохранившихся
в памяти создателя системы. Станиславский вспоминает какой-то утренник,
домашний спектакль, когда трех- или четырехгодовалого Костю Алексеева,
обряженного в шубу, накрытого меховой шапкой, поставили посреди сцены. Малыш
должен был изображать зиму. Борода и усы постоянно всползали кверху, а вся
игра оставила по себе острую пожизненную память: "Ощущение неловкости при
бессмысленном бездействии на сцене, вероятно, почувствовалось мною
бессознательно еще тогда, и с тех пор и по сие время я больше всего боюсь
его на подмостках" .
"Бессмысленное бездействие" на сцене - один из тех "детских вопросов",
которые Станиславский задал сначала самому себе, потом современному, а затем
и будущему театру. Сокровенная цель системы, ее глубоко личный источник -
избавиться от "противоречивого" ощущения, обрести счастье органического
творчества, разрешить вековечный "парадокс об актере", сформулированный еще
Дидро. Во второй части книги "Работа актера над собой", в "Заключительных
беседах", Станиславский напишет: "Мы родились с этой способностью к
творчеству, с этой "системой" внутри себя. Творчество - наша естественная
потребность и, казалось бы, иначе, как правильно, по "системе", мы не должны
бы были уметь творить. Но, к удивлению, приходя на сцену, мы теряем то, что
дано природой, и вместо творчества начинаем ломаться, притворяться,
наигрывать и представлять". Среди причин, которые толкают актера на путь
ремесла, ломанья и наигрыша, Станиславский называет "условность и неправду,
которые скрыты в театральном представлении, в архитектуре театра, в
навязывании нам чужих слов и действий поэта, мизансценах режиссера,
декорациях и костюмах художника" . В сущности, он перечисляет атрибуты,
свойственные театру как таковому. Все они, оказывается, способны вызвать
театральную ложь, искривить и "вывихнуть" искусство артиста. Тема "черной
дыры портала", ужас перед этой "пастью", к которой тянется слабая актерская
душа, пронизывают насквозь книгу "Моя жизнь в искусстве" и все труды по
системе. Индивидуальное переживание артиста Станиславского было осмыслено и
развернуто им в качестве коренного противоречия актерской профессии.
Навязанное или предложенное другим и чужим (будь то поэт, драматург,
режиссер или художник) долж



Содержание раздела