Станюкович Константин - Собака
prose_classic Константин Михайлович Станюкович Собака 1902 ru ru Ustas FB Tools 2006-08-04 publ.lib.ru OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 7 апреля 2003 года 98E3D8E0-170D-4208-A014-F36A2A12605F 1.0 v.1.0 — создание файла fb2 by Ustas
Станюкович К.М. Собр.соч. в 10 томах. Том 10 Издательство «Правда» Москва 1977 Константин Михайлович Станюкович
Собака
(Из далекого прошлого) [1]
I
В исходе девятого часа прелестного летнего утра, когда на военном корвете “Могучий” приканчивалась обычная “чистота” и затихло деловое артистическое сквернословие старшего офицера Ивана Ивановича и боцмана Рябова, просвистали:
— На капитанский вельбот!
Через пять минут из каюты вышел высокий, худощавый, рыжеватый капитан, лет сорока, в статском мешковатом платье, с цилиндром на голове и в желтых перчатках. Видимо сердитый, нервно подергивавший рыжую бакенбарду, торопливо прошел он мимо фронта офицеров, обязанных провожать и встречать командира, мимо караула и фалгребных, спустился в свою щегольскую шлюпку и уехал на берег — в Сан-Франциско.
В ту же минуту на бак прибежал Никишка.
Так все звали капитанского вестового, шустрого, чернявого матроса, лет за тридцать, с плутоватыми глазами продувной шельмы.
Он вошел в кружок матросов, собравшихся выкурить трубчонку махорки у ведра с водой, не без некоторой важности закурил у фитиля капитанскую “чирутку” и, пыхнув, после двух-трех отчаянных затяжек, дымком сигары, видимо торопившийся “огорошить” интересною новостью, значительно и серьезно проговорил:
— Ну и вовсе взбесился Собака!
Никишка остановился и бросил взгляд бегающих черных глаз на присутствующих — какова, мол, сила впечатления?
Но “серьезные” матросы, постарше, не обнаружили особенного любопытства. Дескать, Собака и есть собака.
Однако все-таки насторожились. Недаром же Никишка околачивается около капитана и хоть “беспардонная душа”, а не всегда врет.
И Никишка загадочно прибавил:
— А по какой такой причине Собака взъерепенился и заспешил на берег, ровно с шилом в спине?..
Никто из матросов не догадывался. Снова старики не считали приличным обнаружить нетерпеливое желание узнать о причине.
Но один матросик-первогодок с любопытством испуга спросил:
— А что, Никишка?
— Вернулся, братцы вы мои, Собака ночью с берега, и не треснумши, а в трезвом понятии! — говорил Никишка, обращаясь не к простоватому матросику, а к “серьезным” матросам. — И как влетел этто в каюту: ррраз-два… три!.. Прямо звезданул в морду!.. Небось ловко! Погляди-ка! — не без оживления и точно хвастаясь, рассказывал Никишка, показывая на подтек под глазом. — И затем, братцы, пошел: “Собачий ты сын, сукина ты дочь!..” А сегодня проснулся и давай чесать… И как встал, сей секунд: “Позвать, Никишка рассякой, старшего офицера!..”
Никто не спросил, за что “звезданули” Никишку. Все знали, что Собака дрался и зря, да, по-видимому, и не особенно жалели Никишку.
Обиженный таким равнодушием, Никишка внезапно нарочно оборвал рассказ о причине съезда капитана на берег, возбудивший любопытство, и, рассчитывая на сочувствие, воскликнул не без пафоса:
— Просто сил нет моего терпения. Вот возьму да и сбегу, как в прошлом году сбежал Трофимов…
Слушатели деликатно молчали. На некоторых лицах промелькнули сдержанные, недоверчивые улыбки.
Только Лещиков не промолчал.
Пожилой, коренастый и далеко не казистый фор-марсовой, невоздержанный на язык, особенно после возвращения с берега, когда пьянее пьяного вслух мечтал о таком “закон-положении”, по которому всех капитанов и офицеров “соб
