918a3b05     

Станюкович Константин Михайлович - В Шторм



Константин Михайлович СТАНЮКОВИЧ
В ШТОРМ
Рассказ
Посвящается Наташе
I
- Барин, а барин! Лександра Иваныч! Ваше благородие!
И с этими словами Кириллов, вестовой мичмана Опольева - маленький и
приземистый, чернявый молодой матросик, с сережкой в ухе, расставив, для
сохранения равновесия, ноги врозь и придерживаясь, чтобы не упасть, одной
рукой за косяк двери, - другою слегка дергал ногу мичмана, который крепко
и сладко спал в своей маленькой каюте, несмотря на стремительную качку,
бросавшую корвет "Сокол", словно мячик, на волнах рассвирепевшего
Атлантического океана.
В ответ ни звука.
Барин был соня и, по выражению вестового, "вставал трудно".
И Кириллов, хорошо знавший, что его же "заругают", если барин хоть на
минуту опоздает на вахту, после паузы снова дергает мичманскую ногу, но
уже сильней и решительней.
- Ваше благородие! Вам на вахту! Лександра Иваныч! Извольте вставать!
- К черту! - раздался сонный окрик из койки.
- Никак невозможно... Лександра Иваныч!
- Я умер! - промычал мичман. - Брысь!
И, отдернув ногу, которую теребил вестовой, Опольев натянул на себя
одеяло и повернулся на другой бок, готовый сладко поспать, как сильный
продольный размах корвета ударил мичмана лбом о переборку и заставил
очнуться.
Он высунул из-под одеяла заспанное, совсем молодое лицо, красивое,
нежное и румяное, с пробивающейся светло-русой шелковистой бородкой,
девственными усиками и кудрявыми белокурыми волосами, и, щуря свои большие
карие глаза, улыбался сонной счастливой улыбкой, как улыбаются дети после
хорошего сна, видимо находясь еще во власти чар сновидения, которые унесли
его далеко-далеко от действительности.
Ярко-зеленая свежая листва деревенского сада, дышащего ароматом...
Пахучие липы, маленькая покосившаяся скамейка под ними с вырезанными
именами: "Елена", "Александр". Чудный профиль девушки в белой холстинке...
Черные глаза, вдумчивые, нежные, добрые... Вьющиеся, славные волосы с
веткой сирени в косе... Любящий, полный ласковой грусти взгляд этой милой,
дорогой Леночки, которая слушает восторженно-умиленные речи своего жениха
и, вся притихшая, точно боясь спугнуть полноту счастия, жмет своей мягкой
и теплой рукой все крепче и крепче руку мичмана, и слезы дрожат на ее
ресницах... "Навсегда!" - шепчет она. "Навсегда!" - чуть слышно отвечает
он... Они так долго сидят, и вечер, обаятельный и тихий, застал их немыми
от радости... Сад точно замер вместе с ними... Ни звука, ни шороха. И
загоравшиеся в небе звезды кротко и любовно мигают сверху, словно любуясь
молодыми людьми и слушая, как полно бьются их переполненные сердца.
"Леночка! Александр Иваныч! Идите пить чай!" - стоит еще в ушах
ласковый голос Леночкиной матери.
Все это, напомнившее о себе чудным сном, представляется с ясною
дразнящею реальностью. Мозг еще не освободился от впечатлений грез. И
молодому моряку хочется, до страсти хочется подолее задержать эти грезы.
Но прошло мгновение, другое - и они исчезли, словно растаяли, как
дымок в воздухе.
В полусвете каюты, иллюминатор которой, наглухо задраенный
(закрытый), то погружался в пенистую воду океана, то выходил из нее,
пропуская сквозь матовое стекло слабый свет утра, Опольев увидал маленькую
фигурку своего смышленого, расторопного вестового, который, держась обеими
руками, качался вместе с каютой и со всеми находящимися в ней предметами,
услыхал раздирающий душу скрип корвета, почувствовал отчаянную качку и
окончательно пришел в себя.
Счастливая улыбка исчезла с его лица.




Содержание раздела